Цитаты Ж. Лабрюйера
Богатству иных людей не стоит завидовать: они приобрели его такой ценой, которая нам не по карману, — они пожертвовали ради него покоем, здоровьем, честью, совестью.
Иной человек, заключая все новые сделки и пряча все больше денег в сундуки, приходит в конце концов к мысли, что он умен и даже способен отправлять высокие должности.
Нет на свете излишества прекраснее, чем излишек благодарности.
Если человек помог тому, кого он любил, то ни при каких обстоятельствах он не должен вспоминать потом о своем благодеянии.
Признательность за услугу уносит с собой немалую долю дружеского расположения к тому, кто сделал нам добро.
Одна из примет посредственности ума есть желание постоянно рассказывать.
Человек редко раскаивается в том, что он мало говорил, и, напротив, очень часто раскаивается в том, что говорил слишком много. Это старая истина, всем известная, и всеми обыкновенно забывается.
Беда, когда у человека не хватает ума, чтобы хорошо сказать, или здравого смысла, чтобы осторожно промолчать,
Словоохотливость — один из признаков ограниченности.
Ум так относится к таланту, как целое к части.
Ложное величие есть лишь ничтожество, как ложная добродетель — лицемерие.
Должность высокую и требующую гибкого ума куда легче занять, нежели сохранить.
Здравомыслящий человек не позволяет другим управлять собой, но и сам не стремится управлять другими; он хочет, чтобы всем правил один только разум.
Изыскивать с детей за проступки, которых они не совершили, или хотя бы строго наказывать их за мелкие провинности — значит лишиться всякого их доверия и уважения.
Мы ненавидим наших врагов и жаждем отомстить им по слабодушию, а успокаиваемся и забываем о мести из лени.
Кто не умеет с толком употребить свое время, тот первый жалуется на его нехватку: он убивает дни на одевание, еду, сон, пустые разговоры, на размышления о том, что следует сделать, и просто на ничегонеделание.
Сожаление о неразумно растраченном времени, которому предаются люди, не всегда помогает им разумно употребить его остаток.
Человек самовлюбленный — это нечто среднее между глупцом и нахалом: в нем есть кое-что от того и от другого.
Раб зависит только от своего господина, честолюбие — от всех, кто способен помочь его возвышению.
Ложная скромность — самая утонченная уловка тщеславия.
Человек тщеславный равно получает удовольствие, говоря о себе как хорошее, так и дурное; человек скромный просто не говорит о себе.
Высокомерие — вот единственная причина того, что мы так дерзко заносимся перед низшим и так постыдно пресмыкаемся перед высшим.
Человек самовлюбленный — это тот, в ком глупцы усматривают бездну достоинств.
Человек, высокомерный и спесивый в обществе, обычно добивается результата, прямо противоположного тому, на который рассчитывает, — если, конечно, он рассчитывает на уважение.
Тупица — это глупец, который не раскрывает рта; в этом смысле он предпочтительней болтливого глупца.
Если бы глупец боялся сказать глупость, он уже не был бы глупцом.
Предвзятость низводит самого великого человека до уровня самого ограниченного простолюдина.
Смеяться над умными людьми — такова привилегия глупцов.
Назойлив только глупец: умный человек сразу чувствует, приятно его общество или наскучило, и уходит за секунду до того, как станет ясно, что он — лишний.
Иные люди не внемлют голосу рассудка, глухи к благоразумным советам и сознательно совершают ошибки, — только бы не подчиниться чужой воле.
Истинно несчастен человек тогда, когда он чувствует за собой вину и упрекает себя в ней.
Неучтивость — не особый порок, а следствие многих пороков: пустого тщеславия, отсутствия долга, лености, глупости, рассеянности, высокомерия, зависти.
Нельзя судить о человеке с первого взгляда, достоинства обычно окутаны покровом скромности, недостатки прикрыты маской лицемерия.
Мы преисполнены нежности к тем, кому делаем добро, и страстно ненавидим тех, кому принесли много обид.
Тот, кто хлопочет о других, всегда исполнен уверенности в себе, как человек, который добивается справедливости.
Не столько ум, сколько сердце помогает человеку :; сближаться с людьми и быть им приятным.
В истинной дружбе таится прелесть, непостижимая для заурядных людей.
Доверие — первое условие дружбы.
Друзья потому находят удовольствие в общении друг с другом, что одинаково смотрят на нравственные обязанности человека.
Истинной дружбой могут быть связаны только те люди, которые умеют прощать .друг другу мелкие недостатки.
Женщины утверждают, что мужчины непостоянны, а мужчины доказывают, что женщины ветрены.
Как мало на свете таких безупречных женщин, которые хотя бы раз на дню не давали своим мужьям повода пожалеть о том, что они женаты, и позавидовать холостякам.
Мужчина соблюдает чужую тайну вернее, чем свою собственную, а женщина лучше хранит свою, нежели чужую.
Чем больше милостей женщина дарит мужчине, тем сильнее она его любит и тем меньше любит он ее.
Мужчина громко негодует на женщину, которая его разлюбила, — и быстро утешается; женщина не столь бурно выражает свои чувства, когда ее покидают, но долго остается безутешной.
Жизнь — это то, что люди больше всего стремятся сохранить и меньше всего берегут.
Ни к кому не ходить на поклон и не ждать, что придут на поклон к вам, — вот отрадная жизнь, золотой век, естественное состояние человека.
Человек, который утверждает, что не родился счастливым, мог бы, по крайней мере, радоваться благополучию друзей или родных. Зависть отнимает у него даже эту радость.
Печальные следствия, к которым приводит наглость шарлатанов, заставляют нас ценить врачей и искусство врачевания; врачи не препятствуют нам умирать, а шарлатаны нас убивают.
Невоздержание превращает в смертный яд пищу, назначенную для сохранения жизни.
Злые люди походят на мух, которые ползают по человеческому телу и останавливаются только на его язвах.
Опыт говорит нам, что попустительство и снисходительность к себе и беспощадность к другим — две стороны одного и того же греха.
Для иных людей говорить — значит обижать: они колючи и едки, их речь — смесь желчи с полынной настойкой; насмешки, издевательства, оскорбления текут с их уст, как слюна.
Человек, некоторое время занимавшийся интригами, уже не может без них обойтись: все остальное ему кажется скучным.
Кто ради крепкого словца не щадит доброго имени и счастья ближнего, тот заслуживает самой позорной кары.
Как жаль, что мы живем недостаточно долго, чтобы пользоваться уроками своих ошибок.
В некоторых областях посредственность невыносима: таковы поэзия, музыка, живопись, ораторское искусство.
Если чтение возвысило ваш дух, если оно внушило вам благородные и отважные чувства, значит, книга хороша и создана рукой мастера.
Человек с большими достоинствами и большим умом, которые признаны всеми, не безобразен, если имеет даже уродливые черты лица: безобразие, хотя бы оно и было, не производит впечатления.
Удовольствие критиковать мешает наслаждаться прекрасным.
Что такое льстец? Это гибкий и снисходительный ум, который раболепно улыбается при каждом вашем взгляде, вскрикивает при каждом вашем слове и рукоплещет всем вашим действиям.
Льстец льстит только потому, что он невысокого мнения ни о себе, ни о других.
Набор эпитетов — плохая похвала; факты хвалят человека, а не манера их рассказывать.
В жизни бывают случаи, когда самой тонкой хитростью оказываются простота и откровенность.
Хитрость — качество не слишком предосудительное, это нечто среднее между пороком и добродетелью; почти нет случаев, где ее не могло и не должно было бы заменить благоразумие.
От хитрости до плутовства — один шаг, переход от первой ко второму очень легок: стоит прибавить к хитрости ложь, и получится плутовство.
У некоторых людей величие подменяется надменностью, твердость — бесчеловечностью, ум — плутовством.
Я охотно бы предпочел быть и слыть глупцом, чем сделаться плутом.
Как ни требовательны люди в любви, все же они прощают больше провинностей тем, кого любят, нежели тем, с кем дружат.
Любовь возникает внезапно и безотчетно. Довольно одной привлекательной черты, чтобы поразить сердце и решить нашу судьбу.
Мы так же можем навеки сохранить любовь, как не могли не полюбить.
На свете нет зрелища прекраснее, чем лицо любимой, и нет музыки слаще, чем звук любимого голоса.
Самый сладкий их всех голосов — это голос женщины, которую мы любим.
Только из первого разочарования в любви и первой провинности друга мы можем извлечь полезный урок.
Тот, кто влюбляется в дурнушку, влюбляется со всей силой страсти, потому что такая любовь свидетельствует или о странной прихоти его вкуса, или о тайных чарах любимой, более сильных,чем чары красоты.
Труднее всего исцелить ту любовь, которая вспыхнула с первого взгляда.
Угасание любви — вот неопровержимое доказательство того, что человек ограничен и у сердца есть пределы.
Умирает любовь от усталости, а хоронит ее забвение.
Скука вошла в мир через лень.
Невежество — состояние привольное и не требующее от человека никакого труда; поэтому невежды исчисляются тысячами.
За усердное исполнение своего долга человек вознаграждает себя удовлетворением, которое он испытывает, и не заботится о похвалах, почете и признательности, в которых ему отказывают.
Нет такого порока, который не рядился бы под какую-нибудь добродетель, или не прибегал бы к ее помощи.
Наказанный преступник — это пример для всех негодяев; невинно осужденный — это вопрос совести всех честных людей.
Скромность так же нужна достоинствам, как фигурам на картине нужен фон: она придает им силу и рельефность.
Между ревностью и соперничеством такое же расстояние, как между пороком и добродетелью.
Бывают странные отцы, до самой смерти занятые лишь одним: дать детям основания не слишком скорбеть о ней.
Свобода — это не праздность, а возможность свободно располагать своим временем и выбирать себе род занятий; короче говоря, быть свободным — значит не предаваться безделью, а самолично решать, что делать и чего не делать.
Нет ничего бесцветнее, чем характер бесхарактерного человека.
Вечно брюзжат, всех поносят и никого не любят именно те люди, которые всеми нелюбимы.
Резкость, грубость, неотесанность — это пороки, от которых иной раз не свободны даже умные люди.
Кончина наступает однажды, а ждем мы ее всю жизнь: боязнь смерти мучительней, чем сама смерть.
Если бы одни из нас умирали, а другие нет, умирать было бы крайне досадно.
Тревога, страх, уныние не избавляют от смерти, а, напротив, ускоряют ее; тем не менее я полагаю, что излишняя веселость тоже не к лицу людям, поскольку они смертны.
С точки зрения милосердия смерть хороша тем, что кладет конец старости.
Кто идет медленно и не спеша, тому не длинна никакая дорога; кто терпеливо готовится в путь, тот непременно приходит к цели.
Человек трусливый, потерявший всякий стыд, может согласиться на всякую гадость.
Справедливость по отношению к ближнему следует воздавать безотлагательно; медлить в таких случаях — значит быть несправедливым.
Самое изысканное удовольствие состоит в том, чтобы доставлять удовольствие другим.
Несчастье трудно переносить, счастье страшно утратить. Одно стоит другого.
Кто идет медленно и не спеша, тому не длинна никакая дорога; кто терпеливо готовится в путь, тот непременно приходит к цели.
Тот, кто умеет ждать исполнения своих желаний, не отчаивается даже потерпев неудачу, тогда как тот, кто слишком нетерпеливо стремится к цели, растрачивает столько пыла, что никакая удача уже не может его вознаградить.
Человек, усердный в труде, твердый в невзгодах и требовательный к себе, снисходителен к людям лишь потому, что к этому его принуждает разум.
Ум всех людей, вместе взятых, не поможет тому, у кого нет своего: слепому не в пользу чужая зоркость.
Человек посредственного ума словно вырублен из одного куска: он постоянно серьезен, не умеет шутить, смеяться, радоваться пустякам.
Человек, чей ум и способности всеми признаны, не кажется безобразным, даже если он уродлив, — его уродство никто не замечает.
Не столько ум, сколько сердце помогает человеку сближаться с людьми и быть им приятным.
Человек, сильно убежденный в том, что он очень умен, почти всегда принадлежит к числу тех людей, у которых или мало ума, или вовсе нет его.
Мы надеемся достигнуть старости, но боимся состариться. Это значит, что мы любим жизнь и страшимся смерти.
Характер — это скрытая и постоянная энергия воли.
Наглость — это не умышленный образ действия, а свойство характера; порок, но порок врожденный.
Подчас легче и полезнее приладиться к чужому нраву, чем приладить чужой нрав к своему.
В любом самом мелком, самом незначительном, самом неприметном нашем поступке уже сказывается весь наш характер: дурак и входит, и выходит, и садится, и встает с места, и молчит, и двигается иначе, нежели умный человек.
Щедрость состоит не столько в том, чтобы давать много, сколько в том, чтобы давать своевременно.